— Полюбуйтесь, это — орудие убийства! — сказал шеф и поставил на мой стол массивную литую статуэтку.

Орудие убийства являло собой какого-то лохматого мужика, одетого в длиннополую офицерскую шинель и цивильный дореволюционный котелок. В правой руке мужик держал авоську, в левой — два банных веника, связанных между собой.

— Ничего, красиво, — одобрил я, —  кто это такой здесь изображен?

— А я почем знаю, кто это такой, — пожал плечами шеф, — выясните и доложите. Заодно и узнаете — кто убил, и за что. А убили, между прочим, известнейшего скульптора; автора вот этой самой статуэтки, между прочим... Творение искусства, так сказать, погубило своего творца! — хохотнул он, довольный своей шуткой.

Я с любопытством посмотрел на статуэтку и сказал:

— А здесь что-то написано. Какие-то буковки.

— Где? Ну-ка, ну-ка! Начальник взял и прочел по слогам: — Пушкин... Александр Сергеевич... второго сорта... вес НЕТТО 8 кг... Ага! Вот видите — это Пушкин. Одна задача уже решена. А экспертам я шею намылю: самого Пушкина узнать не могут.

Начальник достал из кармана логарифмическую линейку и стал считать.

— Ну как? — спросил я через полчаса.

— Ерунда, — ответил он и спрятал линейку в карман.

— А что вы считали-то?

— Кинетическую энергию удара. Вес статуэтки нам теперь известен, силу удара рассчитать можно.

— Ну и как? Рассчитали? — спросил я, с благоговением глядя на шефа, ибо, согласитесь, не у каждого есть начальник, способный вот так запросто рассчитать кинетическую энергию, да еще на логарифмической линейке.

— Рассчитать-то рассчитал, — вздохнул шеф, — только бестолку. Получается, что такой тяжестью его даже школьник мог убить. Так что...

— Так что, будем искать школьника! — радостно подхватил я.

Шеф грустно посмотрел на меня и вздохнул:

— Ищите, кого хотите, но чтобы преступник уже послезавтра сидел в моем кабинете. Ясно?

— Так точно! — отчеканил я.

...Ночью мне приснился Пушкин. Тот самый, что был на статуэтке. И мы с ним парились в бане. Он развязал свои веники, отдал один мне, и мы по очереди хлестали друг друга. Было очень жарко. Потом глаза Пушкина хитро заблестели, он вытащил из своей авоськи бутылку пива и предложил быстренько раздавить ее, пока Натали не видела. Я уже было протянул руку, но Пушкин вдруг поскользнулся, и бутылка зазвенела по полу...

Тут я проснулся и понял, что это не бутылка, а телефон. Звонил шеф.

— Спишь, значит? — ехидно спросил он.

— Сплю, — подтвердил я, еще не придя в себя после дикой банной жары.

— А я, значит, за тебя работаю... Ну, ладно, слушай: скульптор-то жив, оказывается. Его не в морг отвезли, как мы думали, а только в травмопункт, на перевязку. Он сейчас дома. Дуй быстро к нему и выясни, кто его убивал.

Скульптор оказался старичком приятной наружности. Только вот забинтованная голова несколько его портила. В ответ на мой вопрос он сухо заявил, что хотя ему и известно лицо, покушавшееся на него, он не считает нужным выдавать его, поскольку происшедшее является их личным делом, и никаких претензий к нападавшему не имеет.

Все! На этом моя миссия могла быть закончена, но уходить не хотелось: когда еще судьба сведет меня с таким знаменитым человеком. Я вытащил из сумки орудие убийства и отдал ему.

— Спасибо, — зарделся скульптор, —  у меня, вообще-то, много таких, но все равно — спасибо. Будет как память.

Он аккуратно поставил Пушкина на шкаф.

— А что у него в авоське? — решился спросить я.

— Это не авоська, это сумка с книгами, пояснил скульптор, — просто внутри не видно.

И тут я увидел, что на столе у него стоит еще один Пушкин, точь в точь такой же, с веником; только без шляпы и с пистолетом вместо авоськи.

— А пистолет этому Пушкину зачем? Он что, на дуэль собрался?

— Какой это Пушкин? — слегка обиделся скульптор. — Это же Владимир Высоцкий в роли капитана Жеглова. Видите, вот написано...

Меня как током ударило! Капитан Жеглов с детства был моим кумиром, я за него готов был перегрызть глотку даже родному брату. А тут... Я вдруг почувствовал, что у меня отняли что-то очень дорогое.

— Но... как же это? Это же... Нет уж, вы мне, пожалуйста, докажите, что это Жеглов, а не Пушкин. Написать что угодно можно.

— Вы, молодой человек, просто ничего не понимаете в искусстве. Разве вы не видите, что на Пушкине — сюртук, а на Жеглове — пиджак. Разве во времена Пушкина пиджаки носили?

— Но, позвольте! — занервничал я. — А веники? Зачем Жеглову нужны эти веники?

— Это не веники, — кротко пояснил старичок, — это лавровый венок, которым народ увенчал артиста Высоцкого.

— Я почувствовал, что почва уходит у меня из-под ног. Рука моя нащупала капитана Жеглова и ухватила его за голову.

— Послушайте! — шептали мои губы. — Или вы немедленно докажете мне, что это Жеглов, или я...

Скульптор обреченно прикрыл голову руками.