• И Упало Слово. Роман

Они сидели с Ньютоном на втором этаже, на балконе дома Корчака (какое невероятное, непривычное словосочетание — «дом Корчака) и любовались панорамой поселка, раскинувшейся перед ними. Просто сидели и любовались, и бездельничали, потому что никаких дел у них не было.

Хотя, нет. Одно маленькое дело все же было. Они ждали Йогана. Его самолет уже приземлился, и он должен был быть с минуты на минуту.

Та самая вспыхнувшая звезда, что привлекла внимание Корчака, это были посадочные огни самолета Йогана.

«Наши самолеты, в отличие от коптеров, летают очень быстро, быстрее звука — пояснил Ньютон, — и прячут колеса в фюзеляж, чтобы не было сопротивления воздуха. Перед посадкой, колеса выпускаются, и на каждой стойке колеса — загорается посадочный огонь. Чтобы снизу, с аэродрома, было стразу видно, если какое-то колесо не опустится или опустится не до конца».

Но Корчака ничуть не огорчило, когда он узнал, что звезда, вспыхнувшая в небе, была не настоящей. Потому что самолет, летающий быстрее звука, и прячущий колеса во время полета — это было не меньшее чудо.

Вдруг заиграла музыка.

— Это дверной звонок! — сказал Ньютон. — Тут у нас звонки такие, музыкальные.

За дверью были комендант и Йоган. С их приходом сразу стало многолюдно и шумно.

— Куда это можно поставить? — спросил Йоган, кивая на большой бумажный пакет, что он держал в руках.

— Я еще не освоился, — растерялся Корчак, — поставьте пока на столик, там на балконе, потом разберемся.

— Извините, что я так поздно, и совсем не дал вам передохнуть, Ян, — сказал Йоган, — но столько событий за последние сутки. И завтра начнется новый день, и дел теперь у нас будет еще больше. Иного времени поговорить не будет.

— Пойдем, Браун, не будем им мешать, — сказал комендант.

— Минутку! — ответил Ньютон. Он достал из кармана сложенный вчетверо листок бумаги и протянул его Йогану. — Я тут быстренько от руки написал список, что нам необходимо в первую очередь. Если по инстанции подавать запрос, то это две недели займет со всей бюрократией, а раз уж вы здесь, собственной персоной, может посмотрите?

— Браун! — возмущенно крикнул комендант. — Это самое последнее дело пользоваться личным знакомством с сенаторами! А я-то думаю, чего он так интересовался, кто прилетает, Мария или Йоган.

— Я же не для себя прошу, а для нашего общего дела, — Браун скорчил нарочито простодушную физиономию.

— Ладно, давайте ваш список, — улыбнулся Йоган, — комендант конечно, абсолютно прав, но у вас Браун, поразительное чутье относительно того, когда можно отступить от правил, а когда нет.

— Удивительный человек, этот ваш друг Ньютон, — сказал Йоган, когда они ушли. — Взрослый зрелый разум сочетается у него с совершенно детской непосредственностью и чистотой души. Как можно было пройти через Лагерь и сохранить всё это? Я конечно подпишу его запрос, причем я могу его подписать даже не читая, потому что знаю, что там нет ничего лишнего и все строго по делу. Я честно говоря, сам хотел попросить его составить список того, что ему необходимо для того, чтобы резко активизировать вывоз людей из лагерей. А список уже ждал меня, в его кармане.

— Наверное, следовало бы предложить вам кофе, — сказал Корчак извиняющимся тоном, но я совершенно не успел освоиться. Тут какой-то другой кофейный аппарат, не как у нас. У нас надо вкладывать капсулы, а здесь — засыпать кофейные зерна, и я еще не разобрался, как.

— Кофе я принес с собой, — улыбнулся Йоган, — кофе и пиццу. У нас считается хорошим тоном ходить в гости со своим угощением.

Он подошел к бумажному пакету на столе и вытащил оттуда пластиковые стаканы с герметичными крышками и коробочки с какой-то едой.

— Вот, попробуйте!

Кофе был восхитительным, просто невероятно ароматным и вкусным. И пицца, это было нечто отдаленно напоминавшее сэндвичи, была бесподобной. Корчак, который был сыт до изнеможения после угощения старика Черчиля, вдруг ощутил, что у него вновь пробудился аппетит.

— Я готов летать в этот поселок лишь для того, чтобы отведать пиццы матушки Антонии, — сказал Йоган, с удовольствием откусывая от треугольного кусочка. Я уж у нее и рецепт брал и сам пробовал, и знакомые повара пробовали, ни у кого так не получается, как у нее!

— Впрочем, конечно я не для того сюда прилетел, чтобы поесть пиццы, — он повернулся к Корчаку. — Cкажите Ян, у вас не возникало такого ощущения, что события вокруг вас развиваются как-бы сами собой? Что они сами собой идут в нужном направлении, независимо от того, что вы делаете, что все случайные совпадения и неожиданные повороты событий всегда оборачиваются вам на пользу? Что вы вроде, как и при делах, но на самом деле все происходит независимо от вашего участия.

— Было! — Твердо сказал Корчак. — И это не ощущение. Это так и есть на самом деле. И Спасителем я стал как-то само собой, и наша группа заговорщиков собралась сама собой, я к тому никаких усилий не прикладывал. И все случайности, что вмешивались в ход событий, неизменно оборачивались нам на пользу. Такэда Сокаку сказал мне, что это он способствовал формированию нашей группы, но чем больше я размышляю над этим, тем больше мне кажется, что и сам Такэда это всего лишь мелкий винтик в каких-то глобальных механизмах, первопричины которых нам не видны и не понятны. Как будто сама Земля устала носить на себе нацистские лагеря, и стремиться сбросить их с себя.

— Если бы вселенная была разумна, если бы у нее было сознание, — сказал Йоган, — она обязана была бы послать на землю Спасителя. И вот — Спаситель появился. И это — вы!

— Да, — улыбнулся Корчак, — но не стоит забывать, что этот Спаситель на самом деле существует только в воображении людей. Сегодня одна женщина сказала, что спаситель — это суеверие, которое вселило в людей надежду и перевернуло их сознание. Так оно, наверное, и есть. Просто так совпало, что это суеверие связалось с моей личностью. На моем месте мог бы оказаться любой другой человек.

— Нет, — твердо возразил Йоган, — никто другой на вашем месте не мог бы быть Спасителем! Спаситель — это вы! И вы спасете нас!

Он поднял руку, пресекая возражения Корчака.

— Это, действительно так, Ян. — Я знаю, что это выглядит, как случайное совпадение. Мы и сами до вчерашнего дня видели в этом «Спасителе» только забавное стечение обстоятельств. И вот появились вы. И вы дали нам документ, в котором крылось спасение. Еще вчера утром, мы были в тупике, мы не знали, что делать, куда двигаться. А после вашего появления и перед нами сразу распахнулось множество путей, ведущих к цели.

— В моем документе крылось спасение? — изумился Корчак. — Да мне до сих пор стыдно, насколько я был самонадеян, когда думал, что смогу чему-то научить вас. Все мои предложения, все, что там было, во всяком случае большая часть — вы же это уже реализовали сами, без какого-либо моего участия. Все то, над чем я думал много дней и чему снисходительно пытался поучить вас, вы сами додумались до всего этого. Вы оказались умны, а я на вашем фоне выгляжу напыщенным дураком.

— Вы думали над этим много дней? — воскликнул Йоган. — Дней, Корчак, Дней! Всего лишь дней! А мы писали эти правила в течении столетий! Мы писали их кровью наших ошибок и платили за них жизнями и судьбами людей. За то, что для вас был было всего лишь плодом размышлений в течение нескольких дней.

Он вскочил с кресла, облокотился на перила балкона и взмахнул рукой охватывая панораму ночного поселка.

— Вам нравится этот мир, Ян? Не отвечайте, я знаю, что нравится! Он не может не нравится! Но мы шли к этому счастью и благополучию много столетий, мы заплатили за него дорогую цену, и заплатили бы еще большую, если бы вы не появились вчера на нашем пороге.

Он задохнулся от волнения и сделал паузу успокаиваясь.

— А эти ваши друзья из центра Ч. Эта армия мыслителей, которых нам так не хватало. И у каждого — готовые решения, готовые ответы на сложные вопросы. Какое счастье, что ваше правительство деградировало до такой степени, что даже не понимало, какое сокровище находится у них в руках, что оно не задействовало потенциал вашего центра даже на несколько процентов…

— Вам удалось найти с моими друзьями общий язык? — спросил Корчак.

— Общий язык — это не те слова. Мы просто стали единым целым, — ответил Йоган, — нельзя сказать, что они присоединились к нам, нельзя сказать, что мы присоединились к ним. Это было, как вспышка молнии, которая высветила новые надежды и новые пути, по которым мы теперь идем единой командой. Впервые у нас появилась надежда, что нам удастся оттянуть момент нашего поражения.

— Поражения? — изумился Корчак. — О каком поражении вы говорите, если совершено очевидно — что победа над нацизмом уже у нас в руках!

— Победа над нацизмом — еще не победа, Ян, это всего лишь тактический успех, в борьбе с нашими главными врагами, человеческой беспечностью, ленью и глупостью.

— Поясните, я не понимаю, что вы имеете ввиду, — растерялся Корчак.

— Скажите мне, Ян,  — вздохнул Йоган, — а вы еще задумывались над тем, что нас ждет после победы над нацизмом. Вот сейчас, когда вы уже увидели наш новый мир, что вам кажется наиболее ценными его достижениями.

— Все! — твердо сказал Корчак, — тут невозможно выделить что-то отдельное, — ощущения и впечатления переполняют меня.

— Расскажите! Торопиться нам некуда. Расскажите подробно!

Корчака как провало. Слова сами полились из него потоком. Не в силах сдерживать переполнявшие его эмоции он говорил, говорил, говорил. Йоган слушал внимательно и не перебивая.

— Возможность иметь семью, возможность воспитывать и любить своих детей, — тихо начал перечислять он, когда Корчак закончил, — возможность строить планы на десятилетия вперед, возможность заниматься тем, чем ты хочешь, одeваться, как хочешь, жить, где хочешь и самому решать, как распоряжаться своим временем. И даже простая возможность съесть обычное яйцо, когда тебе самому захотелось, а не когда тебе разрешат. Вам все это кажется величайшими ценностями и достижениями. Потому что вам пришлось с боем завоевывать эти простые очевидные права, и вы знаете их реальную цену. А вот вашим детям, так уже не будет казаться. Они будут иметь все это с самого рождения, они привыкнут ко всему этому с пеленок и будут все это воспринимать, как данность, как нечто само собой разумеющееся. А вашим внукам и правнукам все это будет вообще казаться чем-то совсем несущественным и ничего не значащим.

— Наверное так и будет, — согласился Корчак, — а вы думаете, что так не должно быть?

— Если человек что-то мало ценит, — воскликнул Йоган, — он легко пожертвует этим, и с готовностью обменяет на что-то сиюминутное и не значащее, что только покажется ему важным.

— Неужели вы думаете, что наши правнуки могут отказаться от наших завоеваний ради каких-то ложных целей?

— Я хочу сказать, что это обязательно будет, что это — неизбежно! — жестко сказал Йоган. — Пройдут десятилетия, и новые поколения забудут о том, что свобода, которой они обладают досталась ценой величайших жертв и усилий. Они не будут ценить эту свободу так, как ценим ее мы, у них будут другие приоритеты, другие ценности. Даже сейчас, некоторые из людей нашего мира, из тех, кто родился на наших вольных территориях и получил свободу просто по праву рождения, уже готовы обменять ее на бонусы или общественное положение. Даже сейчас некоторые из ваших лагерников готовы отказаться от свободы, если им предложить «комфортный лагерь» с добрым хозяином, который будет о них заботится. Это сейчас! Когда мы пока еще знаем реальную цену свободы. А что говорить о будущем!

Йоган встал, подошел к распахнутой двери балкона и кивнул головой на ночную панораму поселка.

— Даже вот прямо сейчас, когда мы с вами сидим тут и беседуем, может быть там, по улицам этого поселка бегает ребенок, которому в будущем предстоим стать новым «великим вождем» и увести человечество к очередной ложной цели, подальше от свободы.

Корчак содрогнулся, когда представил себе эту картину.

— Но ведь так не может быть, — возразил он нерешительно, — принципы вашей конфедерации, они настолько просты, понятны и соответствуют чаяниям человека, что трудно представить, чтобы кто-то добровольно отказался от них.

— Это — всего лишь слова! — воскликнул Йоган, — а словам можно придать любой смысл. Любую фразу при желании можно истолковать противоположным образом. Кто знает, может быть лет через сто разные «толкователи» постепенно исказят смысл этих принципов, и он станет настолько чудовищным, что вы будете сами мечтать отказаться от них. Если бы у вас была возможность перенестись на двести лет в будущее, Ян, какие воспоминания о Спасителе вы бы застали там? Вполне возможно, что вы не узнали бы себя самого, вам бы приписывали мысли, которых у вас не было, слова, которые вы не говорили, и рассказывали бы о поступках, которых вы не совершали. А ваши нынешние, настоящие мысли, слова и поступки, носили бы там преступный характер.

— Но ведь должен же быть какой-то способ предотвратить это! — воскликнул в ужасе Корчак.

— Такого способа нет! Чтобы совсем предотвратить! Но можно найти способы, чтобы максимально оттянуть момент будущего кризиса. Хотя бы лет на сто, на двести. Чтобы человечество успело повзрослеть, набраться разума, выдавить из себя остатки рабского менталитета. И тогда, может быть у него будет воля и решимость достойно встретить наступивший кризис, и силы, чтобы противостоять ему.

Йоган вернулся в кресло и продолжил уже спокойным тоном.

— Мы сделали многое, чтобы оттянуть тот момент. Мы выстроили нашу административную структуру таким образом, чтобы максимально обезопасить свободу. Мы отказались от единого мирового правительства, разбив мир на четыре самостоятельных независимых территории. Если на одной из них правительство вздумает отказаться от свободы, другие территории смогут попытаться выправить ситуацию. Мы сделали высшим законом свободное перемещение людей и рабочей силы между территориями. Если какая-то территория начнёт душить свободу, то те ее жители, кому это будет не по нраву, покинут такую территорию, тем самым обескровив ее и влив новые силы туда, где ценят свободу. Мы разработали почти идеальный механизм административного противодействия, но этого совершенно недостаточно!

— Я, понимаю, — воскликнул Корчак, — остаются еще главные враги, о которых вы упомянули: человеческая беспечность, лень и глупость. Но с ними можно справиться при помощи психостатистики. Поговорите с Анной, с моей женой, возможно у нее и будет какое-то решение.

— Мы уже поговорили с ней, Ян! — улыбнулся Йоган, — и у нее действительно есть решение. Ваши друзья в центре Ч подготовили, как они говорят, «Слово», которое изменит сознание людей на Земле. И Анна уже начала работать над тем, чтобы внести туда дополнения, которые заставят людей дорожить свободой, как одной из высших ценностей.

— Но, — Йоган сделал Паузу, — психостатистика, — это палка от двух концах, Ян. Где гарантия, что в будущем какой-нибудь другой гений не вбросит в мир другое «Слово», которое сведет на нет все наши достижения.

— Но какому злоумышленнику может прийти такое в голову? — удивился Корчак, — да это и технически невозможно — такая задача не под силу никакому гению-одиночке. За нами, за центром Ч, стояло земное правительство со всей его мощью. Другое дело, что мы распорядились этой мощью не так, как как им хотелось. Но без этих гигантских правительственных ресурсов центр Ч ничего бы не добился! Какое же правительство на будущей свободной Земле будет тратить свои  ресурсы на то, чтобы лишить людей свободы? Это — нонсенс.

— Любое! — твердо сказал Йоган, — правительство любой из вольных территорий, или даже наш ареопаг, хоть он и совещательный орган. Пройдет совсем немного времени, и как только мы одержим победу над нацистами, мы потихоньку начнем ограничивать свободу людей, пусть даже и из самых благих намерений! Так было всегда и так всегда будет. Просто потому что любое правительство и любое государство по самой своей природе — враг свободы. И ничего с этим поделать нельзя. Совсем без государства обойтись нельзя, а наличие государства — это всегда угроза свободе. И только вы можете избавить нас от этого противоречия, Ян.

— Я! — в изумлении воскликнул Корчак.

— Именно вы! Больше некому! Только тот человек, который за несколько дней придумал и описал все то, к чему мы шли столетия, только такой человек сможет придумать, как не лишать государство власти, но при этом лишить его возможности даже покушаться на свободу людей!

— Но это же чепуха, я же ничего не понимаю в этих государственных делах!

— Вот и отлично! Значит ваше решение будет самым естественным и непредвзятым, не обремененным государственным подходом!

— Как бы то ни было, — Йоган встал с кресла и перешел на официальный тон. — Мы решили, что вы остаетесь здесь, в этом поселке, до тех пор, пока у вас не появится ответ на наш вопрос. Это самое безопасное место, оно изолировано от остального мира и тут ничего не будет отвлекать вас от ваших мыслей. Вы будете находится тут столько, сколько нужно, чтобы к вам пришло решение.

— То есть, — говоря иначе, — возмутился Корчак, — вы решили поместить меня под арест? Хорошенькое начало, лишить человека свободы для того, чтобы заставить его защищать эту свободу!

— Можете называть это арестом, — рассмеялся Йоган, — но, конечно, никто вас тут не намерен держать силой, да и граждане поселка этого не допустят. Мы просто надеемся, что вы останетесь. Все мы. И ареопаг, и ваши друзья из центра Ч. Даже ваша жена на это согласилась, хотя и не хотела надолго расставаться с вами. Короче, как бы напыщенно это не звучало, но все надежды человечества сейчас сошлись на вас. 

• Назад
• Вперед