Кипр, самая «русская» страна Евросоюза. Количество официальных русскоязычных резидентов, проживающих постоянно на острове, доходит до 10% от населения. А в летний сезон, за счет туристов цифра возрастает еще больше.

Однако состав русскоязычной диаспоры очень разношестен. Если в Лимассоле (это самый крупный русскоязычный центр на Кипре) живут в основном «работяги» — менеджеры, специалисты, мелкие бизнесмены, то регион Пафоса окупирован русскими «дачниками» — теми, кто уже заработал себе на жизнь и сейчас не спеша (на Кипре все делается не спеша) живет в свое удовольствие.

В регионе Пафоса — свой особый микроклимат, кедровые и сосновые леса, самые роскошные русские вилы, изысканное общество и свой сформировавший жаргон. Здесь например не говорят «Кипр», а говорят «Остров».

— Ты где провел январь?

— На острове!

А еще здесь часто упоминают Лимонию.

— Ты где пропадал после обеда?

— Был в Лимонии.

— Завидую, а я все никак не выберусь.

Лимония — не иносказание. Страна Лимония из дестких песенок и советского фольклора, действительно существует. На Кипре. В регионе Пафоса.

С недавних пор я резко поменял мнение о винах Кипра, и маятник моих препочтений метнулся из Бордо с Лангедоком в Пафос с Лимасолом.

На Кипре — три винодельческих завода. Один принадлежит церкви, другой — сельхозкооперативу, третий — акционерному обществу. Продукцией этих трех заводов забиты супермаркеты и киоски, и именно по ней судят о винах Кипра.

Судят — неправильно. Эти заводы делают вино стабильного качества, совсем не плохое, но и далеко не идеальное.

Настоящее вино, ради которого стоит потратить время и бензин, делают в махоньких винодельнях, разбросанных по глухим горным уголкам. Сюда не возят туристов — автобус просто не проедет. Но сюда тянется непрерывный поток ценителей и поклонников, так что пусто здесь не бывает. Перефразируя известную пословицу киприот может сказать: «Скажи в какие винодельни ты ездишь, и я скажу, кто ты».

В словах «Махонькая винодельня» есть некий оттенок кустарщины, но кустарщиной тут и не пахнет. В конце концов «Шабли Гран Крю» — это — точно такие же махонькие винодельни.

И вопрос «Какие медали имеют ваши вина?» не вызовет у хоязина недоумения. Он наморшит лоб и начнет вспоминать длинную историю славы: «Вот это, что вы держите в руке взяло в прошлом году золотую медаль во Франции». А вон то Каберне Совиньон, уже пятый год берет то серебро, то золото. А Ксинистери я во Францию не посылаю, оно на мозельские похоже. Три медали на слепых конкурсах в Германии.

Такой концентрации звездных и медалистых вин вы не найдете ни одном другом месте, кроме как на маленьких Кипрских Винодельнях. Ну разве что еще некоторые регионы Франции могут потягаться.

Виноделам по фамилии Цангаридес, которые живут в деревне Лимония, не хватало в семействе бухгалтера. Когда подрос сынок по имени Ангелос, его отправили учиться на бухгалтера и набираться ума в Америку. Ангелос вернулся с дипломом финансиста и знаниями современных винных технологий. Диплом был положен в загашник, а знания пущены в дело.

Соседи с удивлением смотрели как меняется хозяйство Цангаридесов. Ангелос занялся почвой. Убрал из земли все камни (некоторые из них, оказываются, портят вкус вина). Вместо убранных камней завез нужные минералы, которые влияют на вкус вина правильно. Три года Ангелось готовил почву, закупал новое, невиданное здесь доселе оборудование. Один пресс для вина, отделяющий мезгу не повреждая косточек, стоил больше, чем все прежнее оборудование. Бочки привезли из Бордо и Лимузена.

Первые же вина, сделанные по новой технологии, взяли первые места на слепых винных конкурсах.

— Ангелос, спрашиваю я, — какие твои вина имеют медали?

Ангелос морщит лоб и долго перечисляет года, сорта вина и цвета медалей.

Выходит, что все вина брали медали и не раз. Кроме одного, самого лучшего.

— А как же твой красный «Шираз», — удивляюсь я. — Такого вина еще поискать!

— Шираза я делаю немного, для узкого круга для друзей и лучших клиентов... делать сложно, долго, на всех желающих не хватит... зачем ему на конкурс?

Подъезжает кортеж из трех машин. В Лимонию приехали покупатели. Мы с ними не знакомы, но узнаем их: кто-то регулярно мелькает по телевизору, кто-то на глянцевых обложках, кто-то на компромате.ру — это русский Пафос. В Лимонии, как на водопое в саване, все равны. Здесь стираются общественные грани. Здесь нет олигархов, политиков, звезд. Тут никто не полезет брать автограф или фотографироваться на память. Никто не будет хвастать с многозначительным видом: "А вы знаете в кем я выпивал намедни".

У Ангелоса — не как у остальных виноделов, где клиенты молча проходят во внутрь, дают хозяину список вин, расплачиваются и уезжают. Здесь все садятся за стол, разливается беседа, появляется деревенский сыр-халуми, оливки маминого засола, время и вино текут душевно и со смыслом. Порой за этим столом в течение получаса заключаются сделки, которые в Москве заняли бы месяцы переговоров. Любой русский Пафианин знает — если переговоры зашли в тупик, надо пригласить партнера в Лимонию и там все решится как-то само-собой.

Подъездает еще компания. Из машин извлекаются сумки с припасами и мешки с углем. Завсегдатаи сразу идут на задний двор, где у Ангелоса мангалы и барбекью. Теперь это — надолго.

— Ангелос, как ты до сих пор не заговорил по-русски?

— А зачем, и так все понятно! 

• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
• 
•